[e-ef]

13 апреля в клубе «Б2» группа «Телевизор» отмечает 30-летие. «Я буду думать своей головой», — в 1980-х пел юный Михаил Борзыкин со сцены Ленинградского рок-клуба, зная о том, что из-за колонн за его выступлениями внимательно наблюдают сотрудники спецслужб. «Телевизор» одним из первых в рок-клубе стал исполнять песни, написанные не на языке метафор, а на языке газетных памфлетов, которые транслировали идеи, шедшие вразрез с официальной политикой государства. В отличие от многих бывших друзей по рок-клубу, Михаил Борзыкин и сейчас не изменяет своим принципам — клеймя в песнях «неохристочекистов», выступает против автократической власти, реставрации империи и патриотической пропаганды, хоть и опасается стать жертвой охоты на «национал-предателей».

куски

— Как вы относитесь к мифу, что рок-клуб был придуман сотрудниками КГБ и управлялся комсомольскими работниками, чтобы дать выход молодежному протесту?
— Наверное, так оно и было, но мы об этом не знали, и нам было наплевать. Мы хотели добиться возможности исполнения наших песен. Первый альбом у нас был а-ля «Аквариум» — психофилософский, а потом само время нам продиктовало новые песни. Тут мы столкнулись с сопротивлением внутри рок-клуба — нас попросили некоторые песни не исполнять. Это называлось литовать программу — показывать их цензору. Мы начали нарушать эти запреты — за этим последовали наказания. Типа полгода группе запрещено играть где-либо, а без штампа рок-клуба группу не выпускали на концерты. Это была наша личная борьба. Конечно, мы понимали, более того, даже пели: «Там за колонной дядя с бетонным взглядом» — имелись в виду сотрудники КГБ. Да, они там присутствовали, нам их показывали — и, как потом выяснилось, среди них были люди сочувствующие и не удержавшие или не захотевшие удержать ситуацию под контролем. Буквально через год после первых наказаний произошел прорыв — нас перестали наказывать за тексты.

— Существует история, которую очевидцы вспоминают по-разному, — о том, как после отмены фестиваля рок-клуба 1988-го вы спровоцировали и возглавили протестное уличное шествие к Смольному. Хотелось бы услышать вашу версию.
— Это был ежегодный фестиваль рок-клуба — там должно было групп 20 выступать: «Аквариум», «Алиса», Саша Башлачев, «Объект насмешек». И вдруг за день совет рок-клуба внезапно столкнулся с тем, что фестиваль, который должен был пройти на Зимнем стадионе, отменяют по причине несоблюдения пожарной безопасности. Ситуация была безнадежная. Все понимали, что это цензурный запрет, и опустили руки. Кто-то в качестве шутки предложил мне собрать людей и идти на Смольный. Я подумал, что можно попробовать: я начал что-то кричать людям, которые приходили покупать билеты. Когда нас собралось где-то 50 человек — мы двинулись к Смольному. Люди из окон спрашивали: «Зачем идете?» Мы говорили: «Рок-фестиваль запрещают». Они спускались из квартир и присоединялись к нам. Писали плакаты на ходу. У Таврического сада нас была уже приличная толпа — мне показалось, что больше 2000 человек. Там нас перекрыли кордоны милиции, мы пошли на нейтральную полосу, и Коля Михайлов, президент рок-клуба, вел переговоры. Я взял мегафон и попросил людей, чтобы они не расходились, сели на асфальт и ждали итогов переговоров. В результате разрешили фестиваль проводить.

<...>

— Вы не хотели поехать на Майдан?
— Было желание — я постоянно созванивался с друзьями из Киева. Нас даже хотели позвать выступить на Майдане, однако не получилось. Но мои друзья, киевские музыканты, там выступали и рассказывали в подробностях, что происходит. Я за этим очень внимательно слежу и сейчас, потому что это событие важно не только для Украины, но и для России. Это вам не творческие плевки в небо, это жизнь, это интереснее.

— Вы не изменили своего отношения к событиям на Майдане со временем. Вы считаете, что это того стоило?
— Я — романтик. К сожалению, революции часто не обходятся без кровавых трагедий. Но без событий на улице Грушевского не было бы нынешней ситуации — теперь патерналистская модель общества стала менее реальной для Украины. И это позволяет всем нам верить и надеяться, что люди не рабы, что им не нужен начальник, им не нужен Богом избранный президент, как многие у нас считают. Майдан до сих пор контролирует власть и влияет на ее решения. Я надеюсь, у украинцев получится. У нас ситуация гораздо более запущенная. Наш страх перед революциями, который культивируется Кремлем, загоняет нас в состояние великоимперского шовинизма: как скажет император, так и будем жить. Тому доказательство — события в Крыму, который был бессовестным образом захвачен в результате спецоперации. Многие в России закрывают на это глаза — так работает имперская кнопка, на которую нажали эти Киселевы, Соловьевы и прочие пропагандисты. У нас она есть, к сожалению, — мы слишком долго были рабами системы. И вот выяснилось, что мы разделены, но это продлится недолго.

<...>

— На питерском концерте, посвященном 30-летию «Телевизора», вы выступали в полосатой куртке — это та самая, из 1980-х, или ее реплика?
— Да, та самая. Эта куртка была сделана модельером группы — а на самом деле просто нашим приятелем, который шил нам нововолновую одежду. Она чудом уцелела, кажется, с 1986 года — довисела свое. Но я ей не пользуюсь все время. Надеваю только на уникальные мероприятия.